Первый снег в ноябре - Олег Синюков

О Боже! Взгляд мой встретился с тем хищным взором на другом конце бара. Вот лукаво улыбается, подонок! Встаёт и, вальяжно переступая с ноги на ногу, направляется ко мне. Что такое? Он держит в руках… Да нет! Розу? Прошаренный чел. Хитрец и мерзавец!

– Не может быть! – громоподобно раскатывается надо мной до боли знакомый голос. – Малахова! Собственной персоной! А где же твой конвой?

О, как я рада этому голосу. Спасение моё. Ха, этот отпрысок чуть замешкался, обдумывая ситуацию. Вот-вот, давай! Ага! Свернул к барной стойке. Правильно! Молодчина!

– Ну, Малахова, рассказывай, как житиё-то твоё поживает?

– Саня, – собираясь с последними силами, я приподнимаюсь и чуть ли не повисаю на могущественной жилистой шее. – А ты и не думаешь худеть, да?

– Ха-ха! Малахова! – разносится надо мной басовитый тембр друга. – Ты неисправима! Ну куда мне худеть?

– Конечно, куда же тебе? С твоими-то ста двадцатью килограммами? – отпустив парня, я бухаюсь обратно на стул.

– Всё по барам шляешься, мерзавка, – лукаво подмигивает он мне. Улыбка до ушей. Румяные щёки. На лице – сама невинность. Ах, как я обожаю этого большого человечка!

– Если бы, – с сочувствием отвечаю я и киваю в сторону сцены.

– А, – протягивает он. – Так, а где остальные?

– Вон, – я указываю в сторону, – напиваются.

Саня посмотрел на парней и, смачно ругнувшись, заржал на весь бар. Множество глаз моментально уставилось в нашу сторону.

– Здорово, братаны! – заорал Саня, махая рукой, и мои музыканты махнули ему в ответ.

– Скоро на сцену? – спросил он меня.

– Минут двадцать ещё.

– Тогда по коньячку? – озорно подмигнул он.

– Нет, – расстроено протянула я.

Его брови сделали немыслимую дугу, затем он размашисто шлёпнул себя ладонью по лбу и выкрикнул:

– Ну конечно же! Работа – барабаны – руль!

– То-то и оно, что руль, – пробубнила я.

– Тогда! – осенило его. – Кальян! Непременно кальян! Официант! – вновь разнося по заведению его громоподобный голос. – Эй, ты! Давай сюда!

Худощавый парнишка моментально подлетел к нашему столику, сжимая в руках блокнот и ручку. Он весь во внимании, готов записать заказ и сию же секунду помчаться его выполнять.

– Что посоветуете нам из кальянов? – Саня дружелюбно хлопнул парнишу по плечу, от чего тот, слегка пошатнувшись, поддался вперёд и чуть прогнул спину.

– Классический на воде, молочный, со вкусом тропических цветов в зелённом чае, цитрусовый, фруктовый, или могу принести кальянную карту, – отчеканил официант.

– На кой чёрт нам карта, когда ты рядом?! – очередной хлопок, от которого паренёк ещё пуще прогнулся в спине.

– Саня, – я нежно провела рукой по плечу друга, – Аккуратней, а то пришибёшь парня.

– Ничё с ним не будет! – воскликнул Саня. – Он крепкий мужик! Да ведь? – и вновь хлопок по плечу.

– Нет, нет, – тараторил официант, – всё в порядке. Так, какой желаете?

Я смотрела в его серые глаза и не видела абсолютно ничего. Пустота. Откуда она там?

– Малахова! – низкий бас вывел меня из дурмана.

Снова что ли? Это я засыпаю так? Или просто накурилась до помутнения рассудка?

– Давай уже говори!

Я взглянула на сероглазого парнишу и произнесла:

– На ваш выбор.

Тот от удивления вскинул брови вверх. Но не растерялся.

– Предлагаю вкуснейший кальян на молоке с добавлением мяты.

– Давайте, – согласилась я.

– Могу предложить специальный коктейль сегодняшнего вечера. Только сегодня у нас работает и выступает со своей программой один из лучших барменов города…

– Нет-нет, спасибо, – ответила я.

– Давай мне! – воскликнул Саня, вновь опрокидывая широченную ладонь на перекошенное плечо официанта. – Только, расскажи сначала о нём! А мы с Малаховой послушаем тебя.

Паренёк быстро-быстро затараторил что-то о содержимом предстоящего коктейля, а Саня всё время перебивал его, вставляя какие-то пошлые шутки и сам весело хохоча над ними. Такой он весь и есть, Александр Бородин – гениальный музыкант и композитор нашего города, лидер собственной музыкальной лаундж-команды, озорник и затейник, и мой очень хороший, близкий друг.

Я начала ощущать, как очередная волна дурмана накатывается на меня. Ну уж нет, я не хочу снова не отражать, что происходит вокруг. Глаза слипаются. Срочно нужно проветриться. Я приподнимаюсь со стула и на возмутительный вопрос Сани, отвечаю, что мне необходимо в дамскую, а сама знаю, что пройду мимо, прямо к выходу.

Переливающиеся цвета мелькают перед глазами, отовсюду доносятся разношёрстные голоса, заглушаемые бесконечным басом, перемешанным с барабанными битами. Звон посуды, мелькающие туда-сюда официанты, танцующие люди, убаюкивающий дым кальяна – всё сливается в единый организм, живущий по своим правилам, свободно управляющий умами и желаниями.

На полпути я случайно задеваю рукой бокал вина, и он, предательски пошатнувшись, опрокидывается, заливая красной жидкостью стол и частично штаны очумелого мужчины. Моментально подбегает официантка и начинает затирать сиё произведение моего изящества. Мужчина хитро мне подмигивает, а его дама смотрит на меня с агрессивным осуждением. Ну не виновата я, что у тебя такой мужик!

Извинившись, я продвигаюсь далее, миную танцпол и оказываюсь лицом к лицу с двумя страстно обнимающимися и целующимися девушками. Они никого не стесняются. Вальяжно водят руками по туловищам и соприкасаются кончиками языков. Манящее зрелище. Я в ступоре стою и смотрю на них, не в силах отвести глаз. Что со мной? Совсем помутнение рассудка? Мысли снова куда-то улетают. Я отвожу глаза в сторону и встречаюсь взглядом с этим жутким хищником. Он по-казановски улыбается мне, строит глазки и протягивает розу.

– Самой чудесной девушки планеты от…

Но не успевает договорить. Лютый приступ ярости захлёстывает меня. Я с размаху вешаю ему оплеуху и отворачиваюсь. До ушей доносится жалобное стонание. Вот ты какой, Дон Жуан херов. И выеденного яйца не стоишь!

Целующиеся девушки отвлеклись от ласок и уставились на только что разыгравшуюся перед ними сцену. Забавно, наверно, смотреть, как с иголочки одетый, ухоженный мачо в дорогом пиджаке, весь набриолиненный и прилизанный, скулит и держится ладонью за лицо, а напротив спиной к нему, сжимая от ярости кулаки, красуется обворожительная сексуальная черноволосая барабанщица десять минут назад зажигавшая на сцене. И одиноко валяющаяся на полу бордовая роза. Одна из лесбиянок облизала своим влажным языком уголок рта и подмигнула мне. И тут мне окончательно снесло крышу. Я стремительно приблизилась к её подруге, схватила за голову и жадно припала к опухшим губам. Около четверти минуты я владела ей. Потом ослабила хватку, медленно повернулась ко второй девушке и, игриво подмигнув, провела кончиком языка по уголку рта. Затем, театрально махнув волосами, развернулась на каблуках и модельной походкой, виляя бёдрами, отправилась к выходу, ловя на себе испепеляющие, жаждущие взгляды самцов.

Свежий осенний воздух скальпелем вонзился в мои лёгкие, разрезая их пополам. Ветер дунул в лицо, переплетая слипшиеся чёрные волосы. Я извлекла из кармана пачку и закурила. Обычно я не курю. Очень редко, но последнее время не оставляет мне выбора. Мне просто необходимо сбросить весь этот стресс с моих плеч. Затяжка, ещё одна. Как хорошо. В голове стоит образ того отморозка и лесбиянок. Поцелуй…

Предательская слабость в ногах, низ живота резко потянуло. Меня сейчас наизнанку вывернет!..

Еле сдержавши порыв, я присела на скамейку недалеко от входа и стала глядеть на дорогие авто, припаркованные на стоянке возле соседнего ресторана. Какие-то странные люди, богато, не по погоде одетые, сновали туда-сюда, то выходя из машин, то садясь в них. Слегка поддатые и в хлам пьяные, в обнимку и одинокие, вальяжно шатающиеся и строго держащие себя в руках. Шикарная жизнь, шикарные игрушки, шикарные люди. Откуда всё это?

А вверху так заманчиво сияет улыбающаяся Луна. Она будто флиртует со мной сейчас. Подмигивает мне одним своим жёлтым глазом, а вторым как бы намекает на безумную ночь, ожидающую меня сегодня.

– Да пошла ты! – буркнула я себе под нос. Морозный ноябрьский воздух пробирал до костей. Сонливость исчезла. Тошнота прошла. Всё бы ничего, вот только чувство глобальной опустошённости внутри.

– Женя! – окликнул меня Володя, наш гитарист. – Айда играть!

– Пора уже?

Я нехотя поднялась со скамьи и направилась к пабу. На входе меня окликнули, и я, обернувшись, увидела свою лучшую подругу Машу.

– Малахова!

– Привет, привет, – я обняла её и поцеловала в румяную щёку.

– Сколько ещё? Я не опоздала?

– Опоздала, – засмеялся Володя.

– Ещё один выход, – ответила я.

Маша оценивающе смерила меня своим проницательным взглядом, и молвила: